Австрия часть 6. Вена

Осторожно, клише: месяц в Австрии воистину изменил мою жизнь. Месяц в Калифорнии летом был потрясающий, удивительный и прекрасный, но ничему меня не научил (но подарил мне Николь). Месяц в маленьком городке в Европе я играла в местного жителя – и это было несравнимо ни с чем прежде. Николь сразу заявила мне, когда я обрадованная позвонила ей с новостью о покупке билетов в Вену: что ты любишь делать по дому? Я сказала: пылесосить, на что Николь ухмыльнулась, мол, нашла дурочку, пылесосить любят все. Тогда я пошла от противного: ненавижу мыть посуду! Николь обрадовалась: вот, это ближе к делу – я ненавижу мыть полы! На том и порешили. Итак, я ехала мыть полы в Австрию. Николь потом еще добавила: и, да, тебе придется готовить себе еду. На это я никак не рассчитывала, если уж раскрывать все карты.  

Идеальный день рождения был тщательно запланирован еще в октябре, когда я купила билет Москва-Вена-Москва, добытый тяжким трудом понаехавшего в Столицу. Ожидалось, что Николь подхватит меня из аэропорта на своей красной машинке, мы проведем полный красок день в Вене, отметим двадцатидвухлетие в столичном клубе и завершим ночь в замке принцессы на холме. На деле все оказалось не так...

Однако сперва стоит в тысячный раз повториться: не расставайтесь с друзьями, не забывайте их и не позволяйте им вас забывать. 

Николь потеряла свою машину на парковке. В течение получаса – первые мои полчаса в Вене – мы совершали маршрут изнуренных собственным интеллектом людей: вверх и вниз по одной и той же лестнице с удивленными ремарками: «не мог же первый этаж просто так взять – и исчезнуть!». И впрямь, на одном конце лестницы этаж назывался «0», а на другом – «2». Чудеса. 

В Вену домчаться можно очень быстро – минут за десять, а можно плестись очень долго – по пробкам. В последнем случае временной интервал мною намеренно не указан, ибо, господа москвичи, нам ли не знать сией чумы! Январь – (на мой взгляд) самый верный месяц, чтобы заглянуть на крендель к Европе-матушке. В течение тех пяти минут, которые занял путь аэропорт-город, Николь только и успела рассказать мне, что она приготовила для меня шикарный сюрприз и что парковаться в Вене негде. Мы тормознули на светофоре около станции метро (внимание! Не сразу и поймешь, что венское метро – это метро, международного символа «М» замечено не было. Странная дыра в земле с тонущими в ней эскалаторами, скорее всего, и окажется очередной станцией), я спросила Николь, почему бы нам не бросить машину здесь, если это недалеко от города. Потом она долго не могла поверить, что свободное парковочное место было бесплатным. Я же русская, у меня нюх на халяву, - поделилась я с ней секретом. Общественный транспорт в Вене отлично устроен: все быстро, понятно, интуитивно; словом – как и должно быть. Я решила довериться местным – то есть Николь – о чем впоследствии немного пожалела. Ничего не читая о городе заранее, я знала одно: хочу увидеть ООН, Дунай и знаменитый сад, названия которого я забываю. Николь была осведомлена о виш-листе заранее, а в качестве описания конкретного сада прилагался принтскрин картинки из инстаграма известного блоггера.

Вена гигантский город, пора это признать. Я ожидала встретить дружелюбную уютную столицу – типа Таллина, а получила в подарок на день рождения мегаполис с несущей в ненужное тебе направление толпой. 

Кстати, славные ребята из Трансаэро потеряли мой багаж. А он был чрезвычайно ценным, храня мои горнолыжные ботинки (!) - в одном ботинке была ещё и бутылка водки (чтобы не разбилась), лыжный костюм... Все остальное не имело особой важности. Впрочем, тащить чемодан по Москве для меня было сущим адом, и я даже немного обрадовалась, что багаж без меня побывал, как потом выяснилось, в Пекине! Но чистить зубы и менять футболки каждый день никто не отменял. В связи с этим сообщаю, что шопинг в Вене в пятницу вечером – это сложно. Итак, с новообретенным стратегическим запасом футболок и трусов мы отправились искать новое жилище.

(Не совсем) Австрия часть 5. Флоренция

Я поехала во Флоренцию в разгар своего кризиса чувств - Майкл дал-таки слабину и упал в мои объятия. Хоть и не совсем трезвый. Меня распирало от радости и нетерпения перед субботним ранним совместным кофе-завтраком на берегу Дуная, и я быстро покидала вещи в сумку и почти побежала на ночной поезд, который увез меня в Италию. Любимую, любимую, любимую Италию. Последний раз я была во Флоренции в октябре прошлого года и города, к сожалению, не оценила. Отдавая себе отчет о первом ложном впечатлении, я отправилась узнавать город заново.

Это было мое первое путешествие в полном одиночестве. Поначалу было страшно. Поначалу шел дождь. Я сильно вымокла, но с первой до последней секунды жадно не могла надышаться флорентийским воздухом: когда вдыхаешь много воздуха, ощущаешь маленький объем легких, а больше воздуха туда уже не вмещается, быстро-быстро выдыхаешь, чтобы скорее вдохнуть снова. Не надышаться.

Я очень люблю флорентийский Дуомо. Если бы не люди вокруг, я бы, наверное, упала в лужу на брусчатке, запрокинула бы голову и стонала от счастья.

Дождь кончился, а я купила себе новые классные ботинки, выключила телефон и пошла куда глаза глядят. А глаза глядели на холм, хотелось подняться повыше и обнять город крепко-крепко. Я шла по серпантинной дорожке, ведущей к площади Микеланджело. Передо мной был город, застывший в прошлом. Сотни-сотни крошечных рыжих крыш, как чешуя на рыбе - и посередине купол собора, огромный, будоражащий сознание. Город разрезает и сшивает воедино мутная речка Арно. И все это будто только для меня, хочется взять Флоренцию на руки и унести, увезти с собой, положить в коробочку и тайно, когда все спят, открывать ее и плакать от счастья, заливая древний город слезам, как тогда - январский теплый дождь. Мне хотелось громко кричать.

Следующим утром я побежала на свидание к городу-загадке, к городу, который точно меня любит. Я пила итальянский каппучино в любимой кофейне за металической барной стойкой, собирая улыбки барменов, вылавливая заголовки из утренней газеты красивого флорентийца, и приступ счастья рвал меня на сотни маленьких алёнушек, резал изнутри; по-настоящему защемило сердце так сильно и так сладко. Мне пелось и танцевалось, мне говорилось по-итальянски, мне смеялось и шутилось, мне рассказывалось истории и мне знакомилось с незнакомцами. Я в один миг нещадно состригла свои золотые кудри у молодого Джузеппе и обрела свободу уличного мальчишки.

Я никогда бы не смогла жить и работать во Флоренции - меня бы убило это цунами-счастье. Но как только поступит первый сигнал бедствия с корабля, билет Москва-Флоренция будет лежать в верхнем ящике стола.

Австрия часть 4. Трудности перевода

Австрия - очень хорошая страна: одна из богатейших в мире, интеллигентная и толерантная. Но я в ней чужак. Возможно, из-за незнания немецкого. Если в Италии я понимаю хотя бы треть, а сказать в ответ ничего не могу, как собака киваю головой и "молто бене, ва бене", то в Германии и Австрии - ничегошеньки. Ноль. Никогда с немецким языком не дружила. Все-таки язык является огромной частью культуры и одновременно препятствием, которое не одолеть за месяц.

Я научилась ходить в супермаркет без использования английского. Друзья Николь, когда она им рассказала, хохотали до слёз. Немецкий в Германии и немецкий в Австрии существенно отличаются. Сами австрийцы называют свой диалект фермерским. Вместо "нихт" - у них "нааа", вместо "йа" - "йооо". Основываясь на этих базовых знаниях я более-менее успешно притворялась местной в продуктовом магазине.
- Халлууу!
- Халу!
- Бла-бла-бла "Билла" карте? (Кассир наверняка спрашивала, есть ли у меня карта постоянного клиента)
- Нааа.
- Бла-бла-бла. (Общая стоимость высвечивается на экране кассы, слава богу!)
- Битте, - протягиваю еврики.
- Данке!
- Данке, чюс!

Вот такая я молодец. Самой смешно. Но Николь умирала со смеху, когда речь заходила о моей домашней обязанности ходить за продуктами. Она говорила: "Ты хотя бы улыбайся, когда говоришь нет".

Конечно, австрийцы - народ образованный, и все-все-все знают английский. Куда бы вы ни пришли - в "Макдональдс" за кофе, в аптеку, в сомнительного вида бар в подвале, в банк, на почту, на вокзал и на автобусной остановке тоже - люди говорят по-английски. Другое дело отношение. Заходишь в аптеку, здороваешься и говоришь пару вступительных фраз на местном, и далее - на английском. Выражение лица фармацевта меняется, как будто улыбающуюся голову положили в морозильник и закрыли: она все еще улыбается, но на десять градусов ниже нуля. Что-то трудно уловимое и мало различимое появляется на этом среднестатистическом европейском лице, или, вернее сказать, пропадает с лица: доброжелательность. А остается вежливость. Впрочем, это тоже приятно.

Австрия часть 3

Новая компания показалась мне чужой и очень пьяной. Моя русская строгость к людям не позволила даже сделать скидку на новогоднюю ночь. Сорок нетрезвых глаз устремили взгляд на нас, запутавшихся в гигантском куске полиэтилена, заменявшего дверь в прокуренный гараж. В воздухе маленького помещения двадцать австрийцев производили табачный туман, который вовсе не исчезал со временем. Неровной походкой один за другим они подходили к нам и подставляли небритые щеки для традиционных поцелуев. Всем было интересно познакомиться с русской и голландской обезьянками. Удивительно, но среди двадцати один был трезвым; моя голландская простуженная обезьянка заняла все его внимание. Были танцы. Мы танцевали единственные - три прыгающих женщины в футболках. На дворе все еще было 31 декабря. 

Я переводила дыхание на лавке поглядывая на парочки, рассортировавшиеся по углам. Теплый пунш грел изнутри, и вдруг ко мне с безумными глазами подлетел лучший друг моей Николь.
- Майкл? Они там на улице сожгли город уже?
Он только шумно дышал и смотрел на меня глазами по два евро. Позади него моя Николь, моя милая подруга и независимая женщина, целовалась с Йоханессом - одним из своих лучших друзей. Я дернула Майкла за рукав к себе на лавку и всучила ему стакан с пуншем: "Пей и ничего не говори. Главное - пей и не останавливайся".

Не люблю я пьяные вечеринки, где количество девушек и мужчин совпадает. Всегда выходит именно так, как в ночь на первое января 2014 года: я трезвая сижу в стороне одна. Впрочем, в этот раз я была не одна.
 

- Я, кстати, пьян в хлам.
Два темных умных глаза смотрели на меня спокойно и трезво. Я отвернулась:
- Да, это очевидно.
Мы молча наблюдали за его друзьями, предающимся лучшим моментам начала нового многообещающего года. Вдруг кто-то перекричал амстердамское электронное безумие: "Осталось пять минут!".

Я встретила первый день года в небольшом австрийском городе у костра. Вокруг меня наворачивали круги венского вальса двое лучших друзей - Николь и Майкл. Я обнимала бутылку шампанского и улыбалась. Меня чуть не сожгли заживо фейерверком, который оказался ровно под моим левым валенком. 

Через два часа я была целиком поглощена красной томатно-чечевичной кашей и куском багета и, наверное, даже радостно причмокивала, когда снова на скамейке со мной оказался Майкл, все такой же трезвый и спокойный. Я все так же молча оторвала ему кусок хлеба и подвинула к нему миску. За нашим спинами австрийцы плавали в монотонной музыке, доставленной прямым рейсом из Голландии. А мы тонули в этом звуке и наворачивали свой скромный монастырский новогодний ужин не глядя друг на друга. 

На следующий день, около какого-то дворца в Вене я поняла, что еще никогда не встречала такого человека прежде и влюбилась.

Австрия часть 2

Воистину труд облагораживает человека. Человеку недаром даны две ноги: встать утром с теплой кровати и отправить себя трудиться, две руки: одной - налить чаю, второй - взять бутерброд, одна голова: думать, контролировать, сомневаться, помнить, одно сердце: любить. Такого набора "эконом" достаточно каждому. Не нужно таланта, чтобы быть честным и справедливым, ибо ленивый справедливым быть не может - всегда даст себе скидку и устремится в высшие и пустые материи.

Я поражаюсь этой женщине. Николь еще нет и двадцати двух. Она работает в крупной международной консалтинговой компании, учится в университете и получает стипендию, работает в ресторане отца за чаевые, занимается спортом и каждые пятницу и субботу встречается с друзьями. Каждые три месяца они большой компанией ездят в неизведанные еще уголки Европы и мира. Живет в собственной квартире в центре города и за все-все-все платит сама.

- Какая культурная пропасть! - говорит мой сосед. - У нас это норма - работать после школы.
Он осмелел и зашел на чашку горяченького; знал ведь, что Николь дома нет.
- Да. И те, кто не работает и сидит у родителей на шее, вызывают у окружающих искреннее недоумение.
Кристоф смутился: - Пусть я не вызываю у тебя недоумения. Пожалуйста.
- Тебе не 22, а 30. И тебя уволили, - я даже и не задумалась, что грублю гостю.
- Это я и хотел сказать. А есть еще русские конфеты?
И он ни чуть не обиделся. Чудо, а не человек.

Кристоф, наш сосед, объективно очень хороший человек. Три недели назад он работал по специальности - электриком, в крупной австрийской электрической компании, а потом случилось сокращение штата. Сейчас вторник, два часа дня. Улицы пусты, потому что люди на работе. А мы, два лоботряса, сидим на кухне и думаем, не пойти ли нам в парк поиграть с собакой. Последние два дня я чувствую себя как вода в океане - идеально! - ведь можно жаловаться на жизнь и не бояться быть по-австрийски вежливо отправленным на тот свет. Тем временем софистика не приведет, а уведет от решения нависшей проблемы трудо- и жизнеустройства. Поэтому нами принято совместное решение пойти в парк. Быть может, свежий воздух настроит на светлые мысли...

Когда человек занят делом, то ему некогда растрачивать себя на пустые рассуждения, а решения он принимает в свободную минуту между делом №1 и делом №2, и принимает их свободный - руки, ноги и голова заняты - орган, сердце. А сердце, как известно из мировой практики, всегда принимает самые правильные решения. Труд собирает человека воедино, организовывает и очищает сознание. Блат и протекция - не меняющиеся реалии, но начальник - все еще человек, все еще добрый и не слепой, и за трудолюбие в работе никто не отменял благодарности и признания.

Сколько себя помню, была всегда ленивым человеком. Утром кажется, что день растянется в ничегонеделании, но он сжимается как оттянутая за хвостик эластичная резинка - pufff! - и день прожит. Что я сделал? Хороший вопрос, который стоит задавать себе каждую полночь.

Самый проблемный орган - это голова. Сердце не думает, оно чувствует. Руки и ноги делают, что им скажет голова. Вот так и существуют два хозяина в одном человеке.
- Я люблю Майкла и поэтому хочу жить в Европе, - говорит Сердце.
- Так трудно найти работу в Европе, там такой кризис, людей увольняют, необходимо выучить третий язык в совершенствии, я не смогу там ассимилироваться, я впаду в депрессию, меня не примут на работу, и я навсегда останусь в Москве и без жилья. И замерзну в сорокоградусную русскую зиму, - Голова не замолкает ни на толику секунды. Если бы у меня была вторая голова, то она бы заболела из-за первой.

Тем временем так просто взять и сделать. Часто самый очевидный вариант остается незамеченным - часто мы не замечаем синего слона в комнате и затаскиваем других животных в пространство среди четырех стен. И становится так тесно, что пройти между зверями уже почти невозможно. И мы падаем на пол, съезжая в отчаянии по ноге жирафа, обхватывая голову двумя руками, и причитаем о безвыходности положения. А ведь это были именно мы, кто принес всех этих гигантов в комнату, когда месяц назад можно было сесть на слона и уехать на нем на свободу.

Австрия часть 1

Николь уходит на работу в 6:30. Я не верю своим глазам (или не верю будильнику) - так рано даже птицы не поют, а она уже в костюме и на шпильках хлопает дверью. Я проваливаюсь в сон. Автоматически отмечаю за пол секунды до отключки, что повторяется московская история, когда я могла спать по сотне часов в сутки.

Мучающая совесть, похоже, живет отдельно от меня, ибо я то сплю, а она - нет, заноза. Через час я уже на ногах. Оказывается, нет хлеба. Не могу я без него начинать день. А кофе уже стынет и призывно источает аромат нежного орехового пралине. Думаю, через пять минут вернусь - я ведь только за хлебом выйду! В чем была, в том и пошла. Я думала, что сказки про европейцев в пижамах утром в продовольственных магазинах и булочных лавках - сущие сказки романтичных натур. Ан нет.

На ступеньках подъезда чуть не убила дверью соседа. Говорю ему, морген! А он, ишь ты, вежливый какой, отвечает на итальянском: бонжорно, белла! На мой деликатный вопрос является ли сосед знойным итальянцем, чего, впрочем, его изящный голубоватый цвет лица не предрекает, он так же вежливо отвечает, мол, извольте, сударыня, испить кофею со мною, ежели соблаговолите, мы из местных австрийских семей вышли. Сажусь к нему на ступеньку в своих фланелевых в синюю клеточку штанах, а мысль о стынущем кофе так и не отпускает. Он мне сообщает в своей чудаковатой манере, что радио у меня из окна шумит на итальянском, вот он и решил, что к нам в подъезд поведались гости из края спагетти. Думаю про себя малодушно: не стану спорить, Италия так Италия. Через пять минут расспросов про Николь (неравнодушен наш многоязычный сосед к ней) я не выдерживаю и бегу мягким аллюром в кондитерскую через дорогу и на второй этаж за своим кофе. И вот мы уже сидим на том же самом месте и делим добычу - крошки от круассана уносит утренний ветер. Стало светло.